На начало 7 в. в христианстве были три враждующие между собой церкви: "несториане" (доэфесское христианство), "миафизиты" (дохалкидониты) и "мелькиты" (халкидониты). Но в каждой из этих церквей была более или менее сильная партия богословских традиционалистов, учившая о едином Бого-человеческом лице Христа. Фактически, традиционалисты в каждой из церквей учили одинаково, только использовали разные богословские формулы и разную терминологию. Действительно, мы можем сказать, что есть общее бытие «человек», которое реализуется во множестве отдельных человеков-ипостасей, а также есть общее бытие «Бог», Которое реализуется в Трех Божественных ипостасях. Поскольку Христос – совершенный Бог и совершенный человек, следовательно, у Него должно быть две совершенные ипостаси: божественная и человеческая. Но поскольку Христос один, одна личность, причем личность Бого-человеческая, у Него может быть только одно Бого-человеческое лицо. Тогда мы приходим к несторианской формуле. Но можно посмотреть и с другой стороны и сказать, что есть общее бытие «Хриcтос», причем бытие сложное, состоящее из двух: «Бог» и «человек». При этом общее бытие «Христос» реализуется только в одной конкретной ипостаси Иисуса Христа, ипостаси сложной Бого-человеческой, как и ее природа. Так мы приходим к миафизитской схеме. Смысл тот же – схема другая. И вообще, в Евангелии нет никакого учения о «природах», «ипостасях», а есть только живая Бого-человеческая личность Христа, поэтому кто как учит о природах, с какой стороны на них смотрит, для евангельского христианства, по большому счету, все равно. Поэтому вполне логичным было бы объединить три церкви на основе общего исповедания Бого-человеческой личности Христа. За этот труд взялся византийский император Ираклий (правил 610-641), первый богослов, сумевший посмотреть на христианство вне узких рамок конфессионализма. Но поскольку в терминологии единообразия не было, термин, строго соответствующий понятию личности, отсутствовал, а традиционный термин «лицо» мог трактоваться весьма широко, от частной реализации природы (ипостаси) до собственно лица (внешнего вида), было принято решение говорить о единстве Бого-человеческой личности через главное ее проявление – единую Бого-человеческую волю Христа. С этим, в принципе, согласились все: и мелькиты, и несториане, и миафизиты. Разве что кроме крайних фанатиков. В 630 г. «мелькитская» церковь воссоединилась с Сирийскими «несторианской» и «монофизисткой» церквями, в 633 г. – с Коптской и Армянской церквями. Впервые со собора в Эфесе 431 г. церковное единство было восстановлено! Причем восстановлено не путем частичного отказа от своего учения/традиции одной из сторон, не путем унии, а путем богословского диалога и более глубокого понимания общего христианского наследия, путем единства в главном и сохранения различий во второстепенном. Ни до, ни после Ираклия, настолько полно и качественно восстановить церковное единство не удавалось никому!
Монофелитская христология.
Современные мелькитские (православные) авторы часто абсолютно неверно пишут о монофелитстве, приписывая ему учение об одном чисто божественном лице Христа и об одной чисто божественной воле. Поскольку современные мелькиты сами исповедуют одно чисто божественное лицо Христа, они просто не могут себе представить, что кто-то, кто верит в одно лицо Христа, может считать это лицо не чисто божественным. Вообще, беда современных мелькитов в том, что они совершенно не могут себе представить, что нечто единое может быть не простым, а составным, состоящим из нескольких составных частей. Так, иерей Олег Давыденков трактует сложную природа Христа из двух у Севира Антиохийского, как будто человеческая природа полностью растворяется в природе божественной, несмотря на то, что Севир сам отвергал такое мнение.
Так вот, монофелиты в духе традиционной христологии учили именно о едином сложном Бого-человеческом лице Христа (а поскольку монофелиты были халкидонитами, они отождествляли «лицо» и «ипостась») и о единой сложной Бого-человеческой воле Христа («бого-мужней», по любимой монофелитами цитате из Псевдо-Дионисия Ареопагита). Как и любые здравомыслящие люди, волю монофелиты рассматривали как свойство лица, а не природы, поэтому учение о едином Бого-человеческом лице Христа у них неизбежно ведет к учению о единой Бого-человеческой воле. Собственно, это было очевидно для всех, в том числе для несториан. Ведь допусти мы две воли, мы неизбежно скатимся к представлению о двух самосознаниях Христа, следовательно, о двух отдельных личностях, т.е. к той самой ереси, которую Кирилл Александрийский безосновательно пытался приписать Несторию. А допусти мы одну чисто божественную волю Христа, так вслед за Аполлинарием придем к ереси, что у Иисуса вместо человеческой личности - личность Бога Слова, и, следовательно, Иисус не был совершенным человеком. Проще говоря, если мы исповедуем, что Христос истинный Бог и истинный человек, но при этом Христос один, это значит, что мы говорим о едином Бого-человеческом лице Христа и о единой Бого-человеческой воле Христа.
Вот цитаты из соглашения, подписанного мелькитским патриархом Александрии Киром с египетскими миафизитами («Деяния Вселенских соборов», СПб, «Воскресение» - «Паломник», 1996, т. 4, с. 188):
Пункт 6:
"Кто не исповедует, что из двух естеств, т.е. божества и человечества, стал один Христос, один Сын, одно естество Бога Слово воплощенное, по выражению св. Кирилла, неслитно, непреложно, неизменно, или одна составная (!) ипостась... да будет анафема".
Пункт 7:
"(кто не исповедует), что один и тот же страдал и тем и другим (естеством), как сказал тот же святой Кирилл, страдал по-человечески плотью как человек, а как Бог пребывал бесстрастным в страданиях собственной плоти, что один и тот же Христос и Сын производил и богоприличное и человеческое одним богомужним действием, по выражению св. Дионисия, - в одном созерцании различая то, из чего произошло соединение, и рассматривая это в уме пребывающим непреложно и неслитно (!) после Его естественного (по естеству – Д.К.) и ипостасного (по ипостаси! – Д.К.) соединения... да будет анафема"
Из письма Александрийского патриарха Кира Константинопольскому патриарху Сергию (там же, с. 186):
"отказываясь говорить о двух действиях после соединения, мы можем во всех местах Писания совместить в одно, лучшее, единственное действие и страстное и бесстрастное неизреченного домостроительства Спасителя нашего Иисуса Христа".
Из Феодора Фаранского (там же, с. 189):
"Все, что ни говорил, ни делал Господь, по истории, Он говорил и делал посредством ума, чувства и чувственных органов. И таким образом у Него, как у целого и одного, все должно быть названо одним действием слова (с маленькой буквы – Д.К.), ума, чувственного и ограниченного тела".
Из Первого послания Папы Римского Гонория Патриарху Константинопольскому Сергию (цит. по Ж.-К. Ларше «Преподобный Максим Исповедник – посредник между Востоком и Западом», М.: Сретенский монастырь, 2004, с. 166):
«Воистину, Божество не могло быть ни распятым, ни испытывать человеческие страсти. Но (согласно взаимообщению свойств) говорится, что Божество пострадало и что человечество взошло на небо с Божеством. Вот почему мы исповедуем также единую волю Господа Иисуса Христа».
Еще приведу цитату из «Диалога с Пирром», но предварительно пара замечаний. В начале диалога Пирр утверждает, что воля – свойство личности, тогда как Максим вводит новое странное для Пирра учение, будто воля – свойство природы. Но в ходе диалога Пирр соглашается перейти на терминологию Максима о природных волях и продолжить дискуссию понятным Максиму языком (перевод Д. Е. Афиногенова
http://www.pagez.ru/lsn/0541.php):
"Пирр. Поскольку следует благожелательно принимать истину, выявляемую исследованием, а рассуждение с большой ясностью показало, что воли во Христе природны, возможно, так же как мы говорим о чем-то сложном из двух природ, говорить и о некоей сложной воле из двух природных [воль], дабы и утверждающие две воли (из-за естественного различия природ во Христе), и утверждающие одну (из-за совершенного соединения) не спорили друг с другом из-за простых слов раз уж, как говорит великий в богословии Григорий, "не в именах для нас истина, но в делах".